«Я как-то сообразил, что живу «в премию»

Народный артист России Борис Владимирович Иванов. В течение полувека, с 1944 года – один из ведущих артистов прославленного театра им. Моссовета. Любимый наш киноактер – наверняка, каждому запомнился в его исполнении самодовольный джентльмен сэр Джулиус Уорбек, несостоявшийся пэр Англии из телефильма «Чисто английское убийство», или бедный, трогательный итальянец-эмигрант Джипо в невероятно красивом и печальном детективе «Мираж», прибалтийской киноверсии чейзовского «Весь мир в кармане».

Многие, кто видел его на сцене и на экране, даже не могли себе представить, что за плечами этого жизнерадостного, такого уютно-округлого, обожавшего все изящное человека – фронт, тяжелейшие ранения, госпитали, лагерь. Что его левая рука не поднимается выше уровня ранения, а все тело – в осколочных отметинах. «Когда болею, стараюсь никому не мешать. Просто ложусь к стенке и знаю, что все могло кончиться значительно раньше. Лет шестьдесят назад…» (из интервью).

Про то, что все могло кончиться значительно раньше – это актер про 8 апреля 1942 года, когда в бою у новгородской деревни Михайловка близ Лычково практически убитый старший лейтенант Иванов, с тяжелейшими ранениями в голову, спину, ноги и руки сутки пролежал в снегу, пока был не найден среди мертвых и не отправлен в госпиталь…

Он родился в Одессе, в очень простой семье слесаря и домохозяйки, мечтавших, чтобы их мальчик выучился на врача. Но на их беду, в соседях оказалась артистка Одесского оперного театра, которая оделяла весь двор контрамарками. И судьба Бориса была решена: в 14 лет он уже ходил в статистах Одесского театра, а после школы отправился в Одесское театральное училище.

Выпускной, дипломный спектакль, это был Мольер, пришелся на 22 июня 1941 года. На следующий день они всем курсом подали заявление на фронт, а пока служили в сформированном в училище истребительном батальоне – ловили диверсантов и корректировщиков огня. Две недели спустя все актеры-одесситы ушли на фронт.

Борис Иванов попал на краткосрочные интендантские курсы при Военной академии тыла и транспорта им. Молотова в Харькове, откуда выпустился лейтенантом интендантской службы. В начале ноября 1941-го 7-я гвардейская дивизия, в которой служил 21-летний «артист», встала у деревни Крюково, рядом с панфиловцами. Наступавшая с севера, с ленинградского направления, армия фельдмаршала Буша стремилась «оседлать» Октябрьскую железную дорогу, по которой шло снабжение 5-ти наших фронтов. Поэтому бои за узловую станцию Крюково и деревню, превращенную вермахтом в опорный пункт с ДОТами и танковыми засадами, развернулись особенно жестокими – деревня переходила из рук в руки восемь раз. Потери были ужасающими (в полку, где служил Иванов, долго были уверены, что в могиле Неизвестного солдата у Кремля лежит их, крюковский солдатик).

А потом был Северо-Западный фронт. После переподготовки в Рыбинске Борис Иванов был отправлен строевым командиром в 14-й гвардейский полк 7-й гвардейской дивизии, где вскоре стал начштаба батальона. 7-я гвардейская в январе-марте 1942 принимала участие в Демянской наступательной операции по окружению основных сил группы армий «Север» – шести пехотных дивизий 16-й армии вермахта общей численностью 95 тысяч человек, загнанных в Демянский котел. Затем стояла у Рамушевского коридора, когда в апреле фашисты прорвали здесь кольцо окружения.

Новгородская зима 1942-го запомнилась лейтенанту Иванову бесконечными, методичными немецкими авианалетами и бомбежками в районе Демянского плацдарма: «начинали бомбить ровно в восемь утра. В час они обедали. В два опять летели. Хоть часы проверяй. Ночью они не летали. Бомбили ровно до 18 часов. В пять минут седьмого вечера уже можно было знать, что выжил до следующего утра… Еще бывало, идешь по дороге один – он летит. Так ему, скоту, не лень развернуться и пострелять в тебя. Ну, воюешь ты, гад, с огромной страной, а ловишь на своей махине маленького человечка. И ведь горючее не лень было тратить...».

Его накрыло 8 апреля 1942-го, в одном из боев у деревни Михайловка, что в районе Лычково. «Взрыва я не слышал. Это довольно странное ощущение: как будто из печки сзади на тебя угарным газом ударило – только во сто крат плотнее, так мягко, но сильно толкнуло. Лежу и вижу: капитан, с которым мы только что разговаривали, уходит. Я ему крикнул что-то… А дальше все как у Толстого – небо, тишина и я один. Провалялся всю ночь. Капитан этот, когда пришел в часть, сказал: «Там вашего лейтенанта убило». Я и сам думал, что меня уже нет. Тепло, хорошо, ничего не надо. Кровищи столько, что когда меня все-таки подобрали, пришлось отдирать от земли – намерзло. Среди приличных ранений было и неприличное – в задницу. А так все пробито – ноги, руки, шея, плечо».

Бросившего его капитана убило через две недели, тоже во время бомбежки. А лейтенант Иванов выжил. Его нашли на поле боя среди мертвых. С тех пор Борис Владимирович всегда считал, что у него два дня рождения.

В госпиталь везли в санитарной машине, которую немцы, невзирая на красный крест, бомбили на всем протяжении пути. Ходячие выскакивали из машины и прятались в траншеях, лежачие, среди которых был Борис, лежали и ждали, когда их убьют. В госпитале тяжело раненного лейтенанта поместили у входа – мест не было. Вместо воды на губы клали снег. Плечо нагноилось, рука висела коричневой плетью. Хирург, объявивший о срочной ампутации руки, утешал: «Скажи спасибо, что хоть левую, а не правую, можно работать бухгалтером».

Резать руку 22-летний лейтенант не дал. Ее спасли, но после гипса сухожилия атрофировались, надо было заново восстанавливать. Врач предупредил: «На сколько сейчас сможешь руку поднять, на столько и всю жизнь поднимать будешь. Будет очень больно, так что ори, сколько влезет». Но какое орать, когда рядом стояла хорошенькая медсестра! «Стали поднимать мне руку – выше, выше... В общем, когда я после обморока пришел в себя, на табуретке стояла выигранная на спор с врачом тарелка супа». Рука поднялась невысоко. Но для человека, вернувшегося с того света, и это было подарком судьбы.

После полугодового лечения и выписки негодный к строевой Борис Иванов отправился в Москву, попытать счастья в театрах. В дороге, на одной из станций под Рыбинском, у него украли все документы и деньги. Пока в Рыбинске восстанавливали бумаги, предложили поработать пока в местном театре. Женщина-директор вцепилась в него мертвой хваткой: про Москву забудь, у нас мужиков совсем не осталось, только попробуй уехать – посажу за побег во время военных действий, и угрожала мужем, прокурором города.

Иванов все-таки бежал, и в Рыбинске беглого артиста объявили во всесоюзный розыск.

В Москве его принял в труппу театра имени Моссовета Юрий Завадский. Как был счастлив недавний фронтовик после бомбежек, ранений, госпиталей сидеть в теплом зале, а на сцене – первые имена России, сплошные звезды: Раневская, Орлова, Марецкая, Плятт, Мордвинов, Ванин... И он с ними будет работать! Первое время жить было негде, и Борис ночевал то в театре, то на Павелецком вокзале в ресторане под роялем. Потом снимал угол, да и в театре постепенно все наладилось: пошли вводы в спектакли, первые роли, и он быстро набрал репертуар.

------------
Всесоюзный розыск никто не отменял, и за ним пришли ночью. Он сидел на Петровке, с ворами. Артисту выделили лучшее место в камере: сентиментальные до чрезвычайности, уголовники полюбили веселые анекдоты и трагические истории в его исполнении. В жанре душераздирающих историй Иванов пересказал сидельцам всю театральную классику; после «Отелло» вся камера рыдала. Он еще писал от их имени эмоциональные, полные крика души прошения товарищу Калинину. Срок Иванову дали 3 месяца, и он отбыл его лагере под ст. Гривно. В театре «каторжанина» встретили совершенно спокойно – на фоне страшных 10-ти лет без права переписки 3 месяца были не сроком. 
------------

В театре, перенаселенном звездами, надо было соответствовать, держать марку. Талантливый, неунывающий, остроумный и веселый, Борис Иванов быстро стал душой театра, любимцем всей труппы, непременным участником всевозможных капустников и дружеских розыгрышей. И вскоре сама великая Фаина Раневская, неистощимая выдумщица немыслимых рассказов из серии «Я нелепая, а все надо мной глумятся», нередко взывала: «Уберите Иванова, а то я умру от смеха!».

Но в работе Борис Владимирович, обожавший свое дело как никто, был необычайно строг и требователен, был работягой в самом прямом смысле слова. В театре Моссовета он проработал более пятидесяти лет и переиграл всю отечественную и зарубежную театральную классику. И не только: он пел партию Понтия Пилата в нашумевшем спектакле, рок-опере «Иисус Христос – суперзвезда», вот как пригодились природная музыкальность и стаж Одесского оперного театра!

В кино Борис Иванов начал сниматься в 1961 году, и его первой ролью стал Жорж Прадье в фильме «Ночной пассажир». Парадоксально, но у крайне доброжелательного актера в кино сложилось амплуа харизматичных и предприимчивых негодяев различных национальностей. Они убивали, интриговали, устраивали заговоры, но делали это как-то насмешливо, с утонченным изяществом и даже с неким таким французским шармом – недаром он был из города, основанного дюком Ришелье! Это был эффект, когда за легким существованием в кадре стоял высочайший профессионализм и редкостный актерский труд.

Все кинороли Б.В. Иванова перечислить просто немыслимо – их более ста. Своим участием он украсил фильмы, оставившие заметный след в отечественном кинематографе: «Гусарская баллада», «Вся королевская рать», «Россия молодая», «Время желаний», «Версия полковника Зорина», «Жизнь и смерть Фердинанда Люса», «Возвращение резидента», «Мираж», «Чисто английское убийство», «Вечный зов», «Черный маклер» – первый фильм из телесериала «Следствие ведут Знатоки» и еще многие и многие.

При всей актерской жизнерадостности кумиром Бориса Иванова был сумрачный Жан Габен. Он его просто изучал, стараясь постичь загадку великого француза: в кадре ничего не делает, а глаз не оторвать! Со своим кумиром Иванов встретился на озвучивании франко-итальянского фильма «Двое в городе» – последнего фильма Габена в блистательном дуэте с Аленом Делоном.

Мастером дубляжа Борис Иванов был первоклассным. Это он озвучил Дафну, роль Джека Леммона, в легендарном фильме «В джазе только девушки».

Уникальный его голос, который невозможно спутать ни с каким другим, был крайне востребован на радио: в радиоспектаклях, так популярных на рубеже 1960-70 гг., в замечательных детских радиопередачах, ставших радиоклассикой – «КОАПП» (Комиссия по охране авторских прав природы, если кто не знает), «В стране литературных героев», где одного из ведущих, Архипа Архиповича, на протяжении многих лет озвучивал Иванов.

Борис Владимирович Иванов прожил долгую и хорошую жизнь. До последнего дня играл на сцене своего однажды избранного театра, стал артистом, на которого специально ходит зритель. Обожал публику, особенно в провинции – за честность и целомудренность. Был очаровательным партнером на сцене и в кадре. Любил возиться с машинами, сам разбирал и собирал свой автомобиль по винтику. Любил классическую музыку, Левитана и Нестерова, а еще готовить затейливые коктейли. Много путешествовал, с женой они объехали всю Европу. 

***

Каждый год 9 мая Борис Владимирович, надев все свои медали, два ордена Отечественной войны и Почетный Знак ветерана 7-й гвардейской дивизии, встречался с однополчанами. И все. В будничной жизни о войне никогда не вспоминал, просто однажды решил для себя: я знаю, что ЭТО – было.

Помнил лишь эпизоды, врезавшиеся в эмоциональную память: молоденького лейтенанта, подошедшего со словами: «Вот, возьми мои часы. Меня завтра убьют. Носи», и это случилось. Как тяжело раненный лежал в санитарной машине под бомбежкой, не имея возможности встать, в беспомощном ожидании неминуемой гибели. От того времени осталась у Бориса Владимировича органическая неприязнь к немцам – за подлую психологию стервятников-падальщиков: бомбежки Красного креста, беззащитных барж с убегающими от войны женщинами и детьми, уклонение в небе от лобовых атак и предпочтение добивать поврежденные машины – это ему рассказывали летчики.

В одном из своих, кстати редких, интервью знаменитый артист сказал однажды: «Я как-то сообразил, что живу «в премию» – за то, что не остался лежать там, на окровавленной, промерзшей новгородской земле, а был найден и вытащен из мертвых. И Борис Владимирович Иванов очень постарался, чтобы на эту премию жить полной жизнью, в радости самому и на радость окружающим. Не грузиться своим прошлым, предпочтя остаться для всех легким, ироничным, почти легкомысленным, заниматься любимым делом и долгие годы дарить людям свой нестареющий, очаровательный талант.

Литература к статье:

1. Над чем работают мастера // Советская Россия. – 1982. – 6 мая.
2. Борис Иванов: наш любимый негодяй: интервью // Совершенно секретно. – 2001. – № 11 (150).
3. Иванов Борис Владимирович // Кто есть кто в современной культуре: в 2-х вып. – М.: МК-Периодика, 2006-2007.