«Погибаю, но не сдаюсь!»

Тяжелейшей утратой во время второй мировой войны была гибель храма Спаса на Нередице близ Новгорода, одного из самых знаменитых памятников древнерусского зодчества и монументальной живописи XII века. Осенью 1941 года немецкой артиллерией храм был полностью разрушен. Погибла и вся, за очень немногими исключениями, роспись храма – целостный по своей композиции фресковый цикл, один из наилучшим образом сохранившихся европейских средневековых фресковых ансамблей.

Эти трагические страницы истории Нередицкого храма тесно связаны с судьбой одного удивительного человека – музейного сторожа Василия Федоровича Антонова, последнего свидетеля и летописца гибели величайшего памятника. О нем наш рассказ.

Но начнем мы его все же со Спас-Нередицы: даже ее рождение было окрашено трагедией.

В марте 1198 года в семье новгородского князя Ярослава Владимировича в одночасье заболели и один за другим отдали Богу душу два его сына. Страшно горевал лишившийся наследников князь, заходилась в плаче безутешная княгиня. А несколько месяцев спустя в знак этой великой скорби появился в окрестностях Новгорода чудо-храм, весть о котором спустя столетия разлетится по всему миру.

Так родилась церковь Спаса Преображения на Нередице.

В следующем, 1199 году, церковь была изумительно расписана: фрески покрывали все пространство от пола до потолка и терялись во мраке купола, и торжествовала во всем тема Воскресения, встречи с умершими детьми в вечной жизни.

А далее потекли века, в которых стояла она на Нередицком холме, в уединении от большого шумного Новгорода, звеном между ним и старым Городищем, стягивая и одновременно излучая окружающее пространство с живописной панорамой новгородских окрестностей и величавого течения Волхова. Стояла, переживая бедствия и разорения. Дождалась мировой славы, когда в XIX столетии открылось, что в Новгороде существует маленький загородный храм XII века, где единственно сохранилась древняя нетронутая живопись. А отправленные в 1867 году в Париж на Всемирную выставку акварельные зарисовки фресок так поразили публику, что по распоряжению Наполеона III в честь храма Спаса Преображения на Нередице была отлита бронзовая медаль...

Еще в 1906 году очарованный Нередицей Николай Рерих, будто предчувствуя недоброе, писал: «Спешите, товарищи, зарисовать, снять, описать красоту нашей старины. Незаметно близится конец ее. Запечатлейте чудесные обломки для будущих зданий жизни».

На исследование, изучение, зарисовку храма и фресок судьба отпустила всего сорок лет...

После ожесточенных боев в августе 1941 года фашисты заняли Новгород. Отступившая наша армия закрепилась на оборонительном рубеже по руслу Волховца Липна – Нередица – Кириллов – Ковалево – Волотово. Стоявшие вдоль линии нашей обороны древние храмы, жемчужные шедевры мировой архитектуры, были превращены в долговременные огневые точки и в течение двух с половиной лет подвергались продолжительному и систематическому артиллерийскому обстрелу.

Одной из первых, еще в октябре-ноябре 1941 года, погибла Нередица. Обстрел храма велся с западной стороны, из Юрьева монастыря, и с северной – из города. От огня немецкой артиллерии уцелели лишь те части здания, которые оказались под завалами рухнувшего купола, сводов и верхних стен. От бесценных фресок Нередицы осталось около пятнадцати процентов.

Все это время при храме неотлучно находился музейный сторож Василий Федорович Антонов. И все это время он был занят суровым делом: день за днем он записывал, как погибала Нередица, будто готовил счет фашистам за их злодеяния...

Василий Федорович, всю жизнь работавший при церкви, был привязан к Спас-Нередице так, что и рассказать о том невозможно. Воспоминаний о нем, по скромности его должности, сохранилось немного, а фотографий не осталось вообще. Настоящая его фамилия была Габров, откуда появилась вторая – Антонов – доподлинно теперь неизвестно. Но именно под этой фамилией сторожа знали все, кто соприкасался с Нередицким храмом: историки, археологи, реставраторы, туристы.

Жил он с семьей в деревне Нередице, поблизости от церкви, любил садовничать – садик небольшой, несколько яблонек и слив. Немногословный, крепкий, типичный новгородец, старый сторож удивительным образом походил на одного святого с нередицкой фрески (ученые давно отметили эту их особенность – суровые, резкие и решительные лица святых, исполненные крестьянской силы, таили в себе нечто неповторимо новгородское). 

Василий Федорович работал еще при первой реставрации Нередицы П.П. Покрышкиным в 1904 г., чем гордился необычайно. В 1920-х гг. его оформили сотрудником Новгородского музея.

В течение 20 лет ответственно, с любовью исполнял сторож-смотритель Антонов свои обязанности: на лодке встречал туристов, привозил по реке к храму. Открыв церковь, скромно стоял позади экскурсионной группы, в который раз слушая рассказ о Нередице, которую знал вдоль и поперек. И если представлялся случай, охотно высказывал свое мнение по поводу ее архитектуры или сюжетов фресок – степенно, грассирующим выговором. И хотя образование его исчислялось двумя классами начальной школы, усердное чтение книг и собеседования с величайшими умами искусствоведения и реставрации, посещавших Нередицу, делали эти мнения поразительными по точности и образности. После экскурсии сторож обязательно поил дорогих гостей Нередицы чаем с малиновым вареньем. Пекся о храме, как отец о сыне, любя его беззаветно за красоту, жалея за огорчения, приносимые временем…

В августе 1941-го Антонов, как сотрудник музея, помогал в Новгороде при его эвакуации – в Кремле вместе со всеми грузил на машины ящики с музейными ценностями. Проводив машины, вернулся к своей Нередице. И не оставлял вверенный ему храм до тех пор, пока не оказался тот на самой передовой, и военные категорически воспретили сторожу находиться там дольше...

Что было потом, рассказывает Борис Константинович Мантейфель, известный наш музейщик, природовед, археолог, один из организаторов музейной эвакуации: «Эвакуировали мы музей в Киров, оттуда я ушел на фронт. Попал далеко – на Мурманское направление. О Новгороде, сколько ни старался узнавать, ничего не слышал сверх того, что в газетах было. И вдруг приходит ко мне письмо на фронт: пересылают из Кирова. На конверте адрес карандашом: «г. Киров, Музей, Тому, кто привезет из новгородского музея вещи».

Бережно развернув лист грубой бумаги, исписанной строгими, как в древней грамоте почти печатными письменами, он прочел следующее:

«От сторожа Спас-Нередицкой церкви-музея В.Ф. Антонова.

Доклад

Довожу до сведения заведующего новгородского эвакуированного музея о состоянии Нередицы. По 7 октября, то есть до которых пор я находился около нея, памятник находился в таком состоянии. Начнем с верха. Купол – как крыша, так и свод пробиты насквозь с западной стороны, но еще держатся на месте. Пострадали Пророки и картина Вознесения. Но самое главное – это снесено западное плечо на хорах почти по окно. С юго-западной стороны, где вход на хоры, пробита стена насквозь прямо на лестницу. От дверей нет и помину. Также снесена и изуродована вся крыша, и еще много ранений по стенам. Но леса стоят еще целы. У колокольни верх снесен и пробита западная стена. Вообще, весь крежь покрыт обломкам и кровельным железом и ямами от снарядов…

От деревни одни головешки. Мой дом еще несгоревши, но весь пробит минами и разрушен. От саду стоят одни пеньки.

Городиская церковь сгорела, как и Городище. На Ситке тоже церковь Андрея побита, да и по Липну бил тоже. По Кириллову, которое занято немцами, тоже попадало. Город был занят немцем, но Нередица по Волховец и Синий мост (вся территория) – в наших руках. Это было по 15 октября, а теперь не знаю, так как я сам нахожусь в Чкаловской области…»

Были еще письма, в которых Василий Федорович описывал гибель Спас-Нередицы: «Из фресок «Моисея» уже нет. Картина «Страшного суда» была еще цела, но в наружной стене пробита брешь, но фресок еще много было нетронутых... Хоры не были обрушены, так как вся тяжесть упала на улицу у западного угла». 

Последнее его письмо заканчивается тревогой: «Но я боюсь худшего, уж больно стоит она на лобном месте...» И худшее это произошло.

Все письма сторожа Антонова – только печаль и тревога о судьбе Нередицы. Лишь однажды напишет он из Чкаловской области, где умирает в эвакуации, о своих личных делах:

«Добрый день, Борис Константинович! Я слышу, что будто бы Новгород взят от немцев. Будем надеяться, что скоро увидим свой Новгород, и вы его увидите первым, а также Нередицу. Если вы будете в Нередице, то, будьте добры, сообщите мой адрес первому встречному вам нередицкому жителю. Это важно для моих детей, которые на фронте и с которыми я не имею никакой переписки с самого начала войны… 14 и 15 августа двое суток горел город, то много было людей, которые плакали, как Приам по Трое, но никто не пел, как Нерон…»

Василий Федорович так и не дожил до свидания с Новгородом и своей Нередицей. Умер в Чкаловской области…

---------

Но подвиг хранителя Нередицы продолжался. После эвакуации в освобожденный Новгород вернулась племянница покойного сторожа Тоня Антонова. Поселилась в небольшой землянке по соседству с Нередицким холмом. И стала ревностно и строго охранять все то, что осталось от величественного памятника.

И казалось, что в этой груде камней погибло все, что было в этом уникальном памятнике драгоценным для истории и искусства.

Но уже в мае 1944 года – через 4 месяца после освобождения города! – в Новгороде организуется реставрационная мастерская, а в августе были начаты работы на Нередице. Решение о дальнейшей судьбе Нередицкой церкви потребовало предварительного исследования ее руин и анализа разрушений. Основными документами сравнительного анализа стали чертежи П. Покрышкина с первой реставрации начала века, опубликованные репродукции фресок – и письма нередицкого сторожа Антонова.  Под руководством легендарной нашей Любови Митрофановны Шуляк разобрали завалы, расчистили руины, укрепили уцелевшие фрагменты фресок, собрали в корзины их осколки, выбранные из щебня и откопанные из земли вокруг руин. 

А потом стали думать, что с этим всем делать: прецедента восстановления столь сильно разрушенного памятника до той поры не было.

В 1947 г. решительный Сергей Николаевич Давыдов, начальник Новгородской реставрационной мастерской, составил проект восстановления храма на основе чертежей и замеров начала XX в., и вскоре начались работы. Заканчивал реставрацию в 1956-1958 гг. тогда еще молодой специалист Григорий Михайлович Штендер – она признана блестящей, одной из лучших для сильно разрушенных памятников.

И хотя процесс реставрации Спаса-Нередицы продолжался еще многие годы (полный ее комплекс был завершен в 2004 г., а в 2015 г. под руководством Татьяны Анатольевны Ромашкевич были закончены основные работы по возвращению росписи храма и он был открыт для показа), тот день в конце 1950-х, когда Нередица впервые встала из руин, был незабываем, подобен чуду. Рассказывают, что леса снимали уже затемно – так не терпелось реставраторам поскорее увидеть ее. И как немолодая уже сторожиха, племянница Антонова, все эти годы прожившая бок о бок с храмом, с облегчением выдохнула – «Жива Нередица наша!»

PS. На нашем сайте мы не стали делать отдельный материал о церкви Спаса на Нередице – о памятнике мировой художественной культуры так много написано и опубликовано именитыми и авторитетными историками и искусствоведами, что мы ничего нового не добавим. Но обратиться к самым трагическим страницам истории Спас-Нередицы и воскресить из полузабвения благородный, словно сошедший с нередицкой фрески, облик ее беззаветного хранителя посчитали своим долгом.

А еще эти строки для тех, кто сегодня своими дачными (и не дачными) постройками наступают на многострадальный храм, пытаясь уничтожить его второй раз. Хотя эти люди из новой деревни Нередица, в которых трудно признать новгородцев, так небрежно и холодно называющие Спас-Нередицу «муляжом, новоделом», скорее всего, не читают подобных заметок...

Но может быть когда-нибудь попадется им эта история, и приведет их в чувство строгий взор старого сторожа Василия Антонова из прежней, сожженной фашистами, деревни Нередица. Может быть вспомнят они тогда, что в мире есть красота, которая беспомощна без нашего участия. Что есть такие слова, как национальная гордость и новгородская ответственность за мировые шедевры. Что они не первые и не последние живут на Нередицком холме, и есть историческая память. Да и просто человеческая – хотя бы о том, что 800 лет назад безутешный отец поставил здесь чудный храм на помин своих погибших сыновей. И о том, как стоял здесь под гибельным немецким огнем их односельчанин Василий Федорович Антонов, не смея оставить любимую Нередицу в ее смертный час...

Литература к статье:

1. Шуляк Л.М. Раскопки руин церкви Спаса-Нередицы близ Новгорода // Практика реставрационных работ. – Сб. 1. – М., 1950.
2. Бершадский Р.Ю. Две повести о тайнах истории. – М.: Советский писатель, 1960. – Глава: История, творимая сегодня.
3. Порфиридов Н.Г. Новгород. 1917-1941: воспоминания. – Л., 1987.
4. Вздорнов Г. Нередица: ландшафт и храм // Наше наследие. – 2000. – № 54.
5. Вздорнов Г. Антонов (Габров) Василий Федорович // Великий Новгород: история и культура IX-XVII веков: энциклопедический словарь. – СПб.: Нестор-История, 2007. – С. 73.
6. Особо ценный ландшафт: хроника нелегкой судьбы // Новгородские ведомости – 2016. – 16 марта.