«В совершении геройства далее этого идти уже некуда…»

«Рюрик» – броненосный крейсер I ранга. Построен на Балтийском заводе в Петербурге. Спущен на воду в 1892 г. Согласно тогдашней классификации кораблей Российского Императорского Флота относился к категории «больших крейсеров фрегатского ранга». Головной корабль серии океанских броненосных крейсеров-рейдеров увеличенного водоизмещения (11 690 т). Скорость 18 узлов. Вооружение: 42 орудия разного калибра и 6 торпедных аппаратов. Экипаж 763 чел.
 
Дальность плавания составляла 6 700 миль – так, корабль был способен на переход с Балтики на Дальний Восток без дозаправки углем. Для улучшения мореходных качеств «Рюрика» проектировщики пожертвовали боевыми: заложили неполную броневую защиту корпуса и не прикрыли бронепалубой кормовое отделение, где располагался руль и палубные орудия – в дальнейшем это сыграет трагическую роль в судьбе корабля.

После постройки «Рюрик» был отправлен во Владивосток в распоряжение Тихоокеанской эскадры, где в октябре 1895 года был введен в состав флота. Корабельным праздником на «Рюрике» было 22 октября (4 ноября по н. ст.) – день спуска его на воду в празднование Казанской иконы Божией Матери. Каждый год этот день на крейсере служился молебен в честь Казанской защитницы дальних рубежей, в кают-компании были накрыты столы и провозглашалась «Многая лета!». Однако «многой леты» не случилось…

В 1904 г. на Дальнем Востоке началась Русско-японская война, и малопригодный для эскадренного боя крейсер «Рюрик» оказался в самом ее морском пекле. Вместе с крейсерами «Россия», «Громобой», «Богатырь» и несколькими эсминцами «Рюрик» входил в состав Владивостокского крейсерского отряда Тихоокеанской эскадры. 

Их прозвали их «кораблями-призраками» – русские крейсера долгое время оставались неуловимыми для неприятеля. Своими дерзкими рейдами к берегам Японии крейсера Владивостокского отряда наводили панику, наносили ощутимый урон врагу, топя японские транспорты с топливом и живой силой противника, и отвлекали на себя значительные силы неприятеля, помогая тем самым нашему осажденному в Порт-Артуре флоту.

В поисках владивостокских невидимок японские корабли прочесывали Японское море вдоль и поперек.  Английские газеты писали тогда: «Крейсерство Владивостокского отряда – наиболее дерзкое предприятие из всех проделанных русскими. То, что их кораблям удалось скрыться от эскадры Камимуры, возбудило общественное мнение в Японии». И это еще было мягко сказано: воинственная Япония клокотала от негодования! Газеты пестрели обидными карикатурами на Хиконодзе Камимуру, а японские бизнесмены, терпящие миллионные убытки из-за безнаказанных вылазок Владивостокского отряда крейсеров на торговые коммуникации, разгромили и подожгли квартиру адмирала.

В мае отряд понес первую потерю – во время тумана в заливе Посьета крейсер «Богатырь» сел на камни и был отправлен во Владивосток на ремонт до конца войны. «Россия», «Рюрик» и «Громобой» остались втроем. На все Японское море и окрестности...

В начале августа 1904 года был назначен прорыв из осажденного Порт-Артура кораблей 1-й Тихоокеанской эскадры. 10 августа (29 июля ст.ст.) командир Владивостокского отряда контр-адмирал К.П. Иессен получил приказ поддержать прорыв и сопроводить корабли Порт-Артурской эскадры во Владивосток.

На рассвете 11 августа крейсера «Россия», «Рюрик» и «Громобой» вышли в море. Они шли к Цусиме, не зная, что встречать им было уже некого – приказ опоздал. Русская эскадра, сильно потрепанная в бою, так и не сумев прорваться, вернулась в Порт-Артур.

В Корейском проливе наши крейсера уже ждали – пока шел бой под Порт-Артуром, вице-адмирал Какимура получил приказ крейсировать здесь и не допустить в Желтое море владивостокский крейсерский отряд. При подходе к проливу, в 5 часов утра 14 (1) августа наши моряки увидели силуэты четырех военных кораблей и поспешили, приняв их за корабли порт-артурской эскадры. По мере приближения стало очевидно, что это крейсера Камимуры и предстоит бой.

Всей своей мощью, превосходящей в численности, артиллерии, скорости и прочности брони, они навалились на русские корабли, отрезая пути отхода. «Россия», «Рюрик» и «Громобой» оказались в западне узкого Корейского пролива. «Рюрик» шел замыкающим, и на нем японцы сосредоточили основной огонь.

Ответный огонь «Рюрика» привел к взрыву на японском крейсере «Ивате»: снаряд угодил в каземат крупнокалиберного орудия. Но это было самой большой удачей русских кораблей: больше такой результативности огня им достичь не удалось.

Одно за другим на «Рюрике» выходили из строя орудия, и моряки на чем свет крыли Адмиралтейство за поставленную некачественную артиллерию. В ожесточенном бою «Рюрик» получил пробоину в корме ниже ватерлинии; ударами японских снарядов было повреждено рулевое управление. Крейсер снизил скорость и, не поспевая за другими кораблями отряда, вышел из кильватерного строя. 

«Россия» и «Громобой», сами получив увечья и неся большие жертвы в экипажах, пытались облегчить участь «Рюрика» – как могли, прикрывали его собой под жестоким огнем противника. А затем по приказу командира отряда контр-адмирала Иессена стали отходить на север, оттягивая на себя японские броненосные крейсера. Надеялись, что «Рюрик» сможет отбиться от легких бронепалубных крейсеров, исправить повреждения и самостоятельно продолжить плавание, дойти до Владивостока или хотя бы выброситься на корейский берег. После двухчасового преследования ушедших кораблей у японцев стали заканчиваться снаряды, и Камимура приказал повернуть назад, чтобы мертвой хваткой вцепиться в «Рюрика». 

В это время изуродованный до неузнаваемости «Рюрик» вел бой с двумя легкими крейсерами неприятеля. Камимура подтянул основные силы, и продолжая методично добивать русский крейсер, сигналами предлагал ему капитуляцию. Но вставший на капитанский мостик после гибели командира и старших офицеров младший офицер артиллерии лейтенант Константин Иванов 13-й (так на флоте нумеровались однофамильцы) и команда из оставшихся в живых флаг спускать не собирались.

Лазарет был переполнен ранеными до такой степени, что трудно было двигаться. На палубе, заваленной телами и залитой кровью, был сущий ад от рвущихся снарядов. Но геройские защитники крейсера продолжали неравный бой. Матросы бились самоотверженно, наспех перевязанные раненые вновь вставали в строй. Вместе со всеми тушил пожар, заделывал пробоины, подавал последние снаряды к орудию и корабельный священник, иеромонах Алексий (Оконешников).

Когда огонь с «Рюрика» существенно ослаб, японские корабли (уже 14 против одного!) пошли на сближение. Истерзанный в ходе неравного боя, оседающий в море кормой, окутанный паром из разбитых котлов, залитый кровью «Рюрик» казался японцам легкой добычей.  И тут случилось неожиданное: русский крейсер, резко увеличив ход, предпринял отчаянную попытку таранить их ближайший корабль, а в крейсер «Идзумо» пошла торпеда из последнего исправного торпедного аппарата...

Японские крейсера отошли на дальнюю дистанцию и в ярости открыли шквальный огонь. К 10 часам утра, после пятичасового(!) боя «Рюрик» был превращен в груду искореженного железа и только чудом держался на плаву. К неподвижному крейсеру вновь стали приближаться японцы. И тогда лейтенант Иванов 13-й приказал открыть кингстоны – чтобы «Рюрик» не достался врагу… 

Перед затоплением всем оставшимся в живых поступил приказ «За борт!» – разбирались настилы палуб, способные плавать раненые обвязывались пробковыми матрасами… Вода хлынула в судно, и корабельный священник о. Алексий пошел исповедовать умирающих, кто был уже не в состоянии покинуть корабль.  «Они лежали в трех палубах по всем отсекам. Среди массы трупов, среди оторванных рук и ног, среди крови и стонов я стал делать общую исповедь. Она была потрясающа: кто крестился, кто тянул ко мне руки, кто не в состоянии двигаться, смотрел на меня широко раскрытыми глазами, полными слез... картина была ужасная... Наш крейсер медленно погружался в море...», писал в своих воспоминаниях священник.

В 10 часов 42 минуты 14 (1) августа 1904 года броненосный крейсер русского флота «Рюрик», на глазах у врага, с поднятым Андреевским флагом и взвившимся сигналом «Погибаю, но не сдаюсь!» скрылся под водой...

На «Рюрике» погибло 204 человека и 305 моряков было ранено. Павшие рюриковцы так и остались навсегда там, где приняли свой последний бой – на дне Корейского пролива.
 
Бой плохо бронированного «Рюрика» против броненосных крейсеров Камимуры – сначала в общем строе русских крейсеров, а затем в уже в одиночку, в беспомощном состоянии, без рулевого управления – был высоко оценен как образец воинской доблести. И не только русскими, но и японцами. Вице-адмирал Камимура признавался: «Рюрик» остался для нас незабываем! Этот русский крейсер казался всем нам демоном, летящим на огненных крыльях».

Вернувшиеся во Владивосток страшные, изувеченные крейсера «Россия» и «Громобой» были встречены немым укором за оставленного «Рюрика». Командир Владивостокского отряда Карл Петрович Иессен сказал тогда: «Я знаю, что буду подвержен всяческим инсинуациям по поводу моего отведения крейсеров…, за то, что мы оставили «Рюрик», а сами ушли во Владивосток. Заранее предупреждаю: я буду требовать военного суда над собой!»

Спасшиеся члены экипажа были подобраны в море и пленены японцами, которые отнеслись к русским морякам с «Рюрика» крайне уважительно. Всех офицеров собрали в каюту, оказывая им почет и внимание. Японские офицеры принесли свою одежду и белье. Были приготовлены ванны и европейский обед… Вошедший адмирал Уриу поздоровался со всеми крепким рукопожатием и сказал по-французски: «Я горд, что имел честь сражаться с таким врагом, как «Рюрик». Поклонился и вышел.

При нахождении в японском плену «рюриковцы» отказались размещаться совместно со сдавшимися без боя экипажами кораблей контр-адмирала Небогатова.

С иеромонахом Алексием, не подлежавшим плену как лицо духовное, офицеры «Рюрика» передали служебную записку для Адмиралтейства, в которой подробно описали все свои замечания по крейсерам, артиллерии, тактике боя – чтобы в русском флоте впредь не возникало трагических просчетов.

О. Алексию удалось вынести эти записки, спрятав их в свои перевязки. Добравшись до Санкт-Петербурга, он добился приема в Артиллерийском Ученом комитете, где подробно рассказал о последнем бое крейсера «Рюрик», и о том, как выходили из строя пушки, как наши снаряды рвались в воздухе, не долетая до цели и не причиняя вреда врагу. Как доказательство, он передал записки офицеров с «Рюрика». А еще он дал обширное интервью столичным газетам, где подробно рассказывал о гибели «Рюрика», описав действия экипажа словами: «В совершении геройства далее этого идти уже некуда…». 

Не умолчал о. Алексий и о недостатках русских крейсеров и их артиллерии. Все это не понравилась властям, и повелением Святейшего синода строптивый иеромонах был отправлен в Якутск, где продолжил службу в родном Спасо-Якутском монастыре. До Цусимского разгрома русской эскадры оставалось менее года…
_______________

Когда-то во Владивостоке память крейсера «Рюрик» была увековечена в названии улицы, сбегавшей к Амурскому заливу... 

Сегодня это название исчезло с карты Владивостока, и от улицы практически ничего не сталось. И подвиг героического экипажа крейсера «Рюрик» – подвиг верности присяге и неукоснительного исполнения Морского Устава – сегодня почти забыт. Последний бой «Рюрика остался в тени легендарного «Варяга», хотя по накалу, длительности и трагичности ситуации превосходит его – еще дальневосточный наместник адмирал Е.И. Алексеев по справедливости назвал подвиг «Рюрика» «много выше Варяжского». 

С ним согласны все военно-морские историки: «В истории, как Российского, так и мирового парового флота не было боя, по ожесточенности равного бою в Корейском проливе 1 августа 1904 года, в котором корабль в пятичасовом бою, отражая атаки шести современных японских крейсеров, исчерпав свой боевой ресурс, погиб, не спустив Андреевского флага». 

Так он описан и в романе В. Пикуля «Крейсера». Читать его страшно. Но с гражданским мужеством в сердцах мы должны это прочитать, чтобы погребенный на морском дне «Рюрик» был спокоен – его подвиг помнят на земле.

«Корабли – как и люди, они тоже нуждаются в славе, уважении и бессмертии… Вечная им память»
(В. Пикуль).