Мастер и изгнанник советского ампира

Рубеж XIX и XX вв. отмечен в искусстве расцветом стиля модерн. Модерн – это торжество красоты окружающих вещей, необычайное развитие декоративно-прикладного искусства. В России модерн, с его стремлением вовлечь в сферу прекрасного все сферы жизни и деятельности человека, сочетать художественное и утилитарное, пришелся по вкусу разбогатевшей промышленной буржуазии, тянувшейся к аристократизму. Русский модерн – это фантастически красивые, богато декорированные особняки, выстроенные в жанре эклектики – с цитированием и заимствованием элементов из разных архитектурных стилей, с использованием новых для того времени материалов – металла, стекла; причудливые предметы интерьера и становившиеся произведениями искусства обычные бытовые вещи, не говоря уже о предметах роскоши – ювелирных украшениях. На ниве модерна расцвел талант архитекторов Шехтеля и Щусева, художников Васнецова, Врубеля, Нестерова, Билибина, «мирискусников» Сомова, Бакста, Добужинского и еще многих и многих.

Но одно имя стоит как бы особняком. Сергей Чехонин, мастер прикладных искусств. Человек уникальных способностей, который умел делать все. Едва ли не в каждой из областей декоративных ремесел – книжная графика, художественная керамика, оформление интерьеров, роспись по фарфору, финифть, миниатюрная живопись – он сумел оставить заметный след. «Это был создатель виньет и миниатюр для коллекционеров, воскреситель старой эстетики дней Александровых.., чистейший чувственник прелести Ампира, это был образец ретроспективизма, пай-дитя «Мир искусства», это был изготовитель очаровательных и драгоценных безделиц, самых хрупких и самых бесцельных вещей, какие в состоянии был произвести российский императорский декаданс» (А. Эфрос).

Сергей Васильевич Чехонин родился в 1878 году на станции Валдайка Новгородской губернии (ныне с. Лыкошино Тверской обл.), в семье паровозного машиниста. Детство и отрочество его прошли на ст. Чудово. С 15 лет он уже самостоятельно зарабатывал на жизнь, работая конторщиком, чертежником, кассиром на пароходной станции.

Любовь к искусству привела его в Петербург, где он занимался в Рисовальной школе Общества поощрения художеств (1896-97) и школе-студии кн. М. К. Тенишевой, готовившей молодых людей к высшему художественному образованию (1897-1900). В тенишевских мастерских Чехонину довелось учиться у самого И. Репина.

В искусстве Чехонин начинал как художник-керамист. Увлекшись искусством художественной керамики, работал в знаменитых мастерских С.И. Мамонтова в Абрамцево (1902-1907) и княгини Тенишевой в Талашкино (1907-1914). Живя в Москве и Петербурге, участвовал в украшении многих крупных сооружений начала века – московской гостиницы «Метрополь» (майоликовые панно для фасада «Жажда», «Поклонение божеству», «Поклонение природе» совместно с А. Головиным; роспись плафона в громадном зале гостиничного ресторана, 1902-1909), церкви Феодоровской Божьей Матери (изразцы, росписи, майоликовое панно «Родословное древо Дома Романовых», 1911-1915), Юсуповского дворца на Мойке (1913-1915) и др.

В 1912 г. Сергей Чехонин становится членом объединения «Мир искусства», представителем его младшего поколения. Главный вклад Чехонина в художественное наследие «Мира искусства» – это книжная графика, которую он наряду с Нарбутом и Митрохиным поднял на новую высоту.

К графике Чехонин обратился еще в 1910-х годах, еще работая с керамикой. Правда, начинал Чехонин свой путь в графике как карикатурист: вольный ветер первых русских революций вскружил голову не ему одному – в этом злободневном, популярном жанре работал даже такой лирик, как Валентин Серов. К счастью, всегда тяготевший к прикладным искусствам Чехонин быстро осознал мимолетность дани историческому моменту и занялся книжной графикой. 

И настолько успешно, что вскоре выдвинулся в ряд тех немногих мастеров, чье творчество определяло высокий уровень русского книжного искусства. Сам Иван Билибин, роскошный книжный иллюстратор, великодушно оставлял за Чехониным первенство, считая именно его лучшим русским графиком. Безупречное владение шрифтом и прежде всего орнаментом, в котором Чехонин заявил о себе как уникальный в России того времени мастер, экспериментальная работа с ними – все это создало знаменитый и узнаваемый «чехонинский» стиль – неповторимо-элегантный, виртуозно-эффектный, причудливый и утонченный. Художник стал популярным, даже модным, его приглашали работать лучшие столичные издательства: «Брокгауз и Ефрон», «Просвещение», «Шиповник», «Пантеон». Для них Чехонин оформлял как собрания сочинений классиков (Л. Толстого, Ф. Достоевского, В. Гюго, Лопе де Вега, В. Скотта), так и произведения современников, которых позже назовут «Серебряным веком»: Бальмонта, Тэффи, Аверченко, Саши Черного. Весь книжный дизайн – от обложек и иллюстраций до издательских марок – Чехонин скрупулезно выстраивал сам.

Достигнутые высоты в художественной керамике и книжной графике не останавливают Чехонина – неистребимая любознательность влечет художника к освоению новых для него декоративных ремесел. Как специалист в области прикладного искусства, он активно помогал в организации 2-й Всероссийской кустарной выставки 1913 г., и после ее работы был приглашен на должность консультанта отдела кустарной промышленности Министерства земледелия. В этом качестве, с 1913 по 1917 годы, руководил учебно-показательными мастерскими по изготовлению финифти в Ростове Великом и Торжке (и как считают, спас промысел), золотошвейной и тачальной мастерскими в Торжке, даже мастерской по производству художественной мебели в Кологриве. 

Со всеми своими талантами, склонностью к новаторству и экспериментам в искусстве, готовностью пробовать себя в чем-то неизведанном, он не мог не пригодиться новой после Октябрьской революции власти. Жизнь его после октября 1917-го становится еще насыщенней. Чехонин вошел в состав коллегии по делам изобразительных искусств Наркомпроса. Занимался оформлением уличных празднеств и театральных зрелищ, рисовал агитационные плакаты. Участвовал в создании советской символики: исполнил проекты Герба РСФСР и печати Совнаркома, рисунки денежных купюр и серебряных монет. Создал графические портреты В. И. Ленина, Г. Е. Зиновьева и других партийных и государственных деятелей. Чехонин изобрел знаменитый шрифт, стремительный и изящный, растиражированный по всей стране в бесчисленных лозунгах, транспарантах, заголовках советской печати – с этим шрифтом у нас до сих пор ассоциируется революционная эпоха.

В 1918 году С. Чехонин был назначен художественным руководителем Государственного фарфорового завода в Петрограде–Ленинграде, где проработал до 1927 года. В 1923 г. был откомандирован в родную свою Новгородскую губернию, в «Новгубфарфор» (бывшие Кузнецовские заводы) и по 1925 г. заведовал художественной частью на Волховском фарфоровом заводе (позднее «Красный фарфорист» Чудовского района Новгородской области). 

В эти годы Сергей Васильевич разработал первые образцы так называемого агитационного фарфора – тарелки и блюда с портретами партийных вождей и революционными лозунгами и эмблемами. В их числе – тарелки с росписями «Благословен труд свободный», «Кто не с нами, тот против нас», «Дело науки – служить людям», «Ум не терпит неволи», уникальные блюда «Герб РСФСР в цветах» и «Голод», поднос «Красный Балтийский флот. 1917-1919», чайник «Коммуна» и др. Агитационный фарфор стал не только художественным открытием Чехонина, интереснейшей страницей в истории фарфоровой росписи, но и просто подарком для советского Агитпропа. Посуде с революционными лозунгами не было равных по силе пропагандистского воздействия – оно замечательным образом укладывалось в марксистский тезис «о бытии, определяющем сознание». Новая посуда, через бурлящие рынки 20-х годов попадавшая в самые наиглушайшие российские деревни, была в употреблении повседневно и ежечасно, потому и надписи на тарелках и чашках прочно входили в сознание и были убедительнее уличных транспарантов или самой зажигательной статьи в большевистской газете.

В работе по фарфору Чехонину помогали жена – Л. Вычегжанина и ее старший сын П.В. Вычегжанин.

Работая на фарфоровых заводах, Сергей Васильевич проявил себя как новатор не только в художественном оформлении фарфора (интересные эскизы росписи, новые формы изделий), но и в организации и технологии производства. Он изобрел способ механической печати гравюры на фарфоре, который давал возможность воспроизводить на фарфоре рисунки любого художника. В корне изменил принцип работы художников: вместо привычной эскизной работы на бумаге, вне производства, у Чехонина художники делали эскизы непосредственно на фарфоре.

Увлеченный фарфором, Чехонин продолжал интересно работать и как художник книги. Сотрудничал с ведущими издательствами и крупными издательскими проектами (так, для обложек к серии монографий «Жизнь замечательных людей» в 1921-22 гг. исполнил портреты композиторов-классиков); иллюстрировал детские книжки для издательства «Радуга»; оформил книги: «Фауст и город» А. В. Луначарского, «10 дней, которые потрясли мир» Дж. Рида и др.

Его художественный стиль – «блистательная эклектика, приведенная к формальному единству холодным умом и твердой рукой художника, но сохраняющая противоречивую разнородность ее слагающих» (Э. Кузнецов) – в эти годы заметно изменился. Художник привнес в него динамичность и взволнованность. Новый чехонинский стиль – сплав стилистики «Мира искусства» и революционной символики – искусствовед А. Эфрос назвал «советским ампиром». Чехонин использовал его везде: в книжной и промышленной графике, эмблематике, многочисленных росписях по фарфору.

К концу 1920-х годов художник не мог не почувствовать, что эпоха свободного и взволнованного творчества в советской России подходит к концу. Сергей Чехонин покинул страну в 1928 году, прямо перед закрытием «железного занавеса», на долгие годы отделившего Россию от мировой цивилизации. Выехал в командировку во Францию для подготовки выставки советского фарфора и остался в Париже. Живя во Франции и Германии, был все так же неутомим. Поначалу много выставлялся в Париже и других европейских столицах – фарфор, миниатюрные портреты, рисунки на темы русских сказок и былин, пейзажи, натюрморты, театральные эскизы, ювелирные изделия, эмали с цветами и пр. Много работал в театре (между прочим, в 1929 г. выполнил театральную работу «Сказители новгородские» для Нью-Йоркского театра миниатюр). За рубежом Чехонин почти не занимался ни росписью фарфора, ни книжной графикой, зато отлично освоил декоративную роспись тканей. И даже изобрел абсолютно оригинальный способ многоцветной печати на ткани с одного цилиндра ротационной машины. Хотел предложить свое изобретение Родине, но в СССР холодно отказались. В 1933-34 гг. Чехонин получил патенты, а в1935 г. на красильно-печатной фабрике под Базелем по его чертежам была построена промышленная установка для многоцветной печати. Во время первых ее испытаний Сергей Чехонин умер от инфаркта. Это случилось 23 февраля 1936 года в г. Лёррах (близ немецко-швейцарской границы). 

В советской России некролога, разумеется, не было. 

-----------------------

Сергей Чехонин – признанное явление мировой художественной культуры. Его виртуозно-фантастический стиль в графике до сих пор вызывает восхищение, изумление и многочисленные споры. Работы нашего земляка украшают собрания отечественных и зарубежных музеев и частные коллекции. На знаменитых европейских аукционах чудом сохранившийся чехонинский агитационный фарфор уходит за баснословные деньги

Но до сих пор про него до обидного мало знают у нас в стране, а творчество С. Чехонина по большей части входит в круг интересов специалистов-искусствоведов.

Ну что ж. Разбились тарелки с портретами вождей, знаменитый «революционный» шрифт бессовестно тиражируется без указания имени автора. Прошла целая Советская власть, очень постаравшаяся стереть со страниц своей истории имя ставшего неугодным ей художника. 

Выставка работ Чехонина из российских собраний состоялась в Государственном Русском музее лишь однажды – в 1995 году.

Среди произведений графики и декоративно-прикладного искусства была представлена редкая в творчестве Чехонина живописная работа – «Натюрморт с васильками» из собрания Русского Музея. Разрушающая все строгие каноны натюрморта, театрально-нарядная композиция из 1916 года, с небрежно брошенной женской шляпкой и пронзительно-синими васильками, сегодня вызывает щемящее чувство прощального привета художника Родине и своей синеокой Новгородчине. Привета от великолепного мастера, когда-то с радостью бросившегося в объятия революции, сделавшего для нее необычайно много и умершего на чужбине, так до конца не исчерпав бездну своих талантов и удивительных возможностей.