Легенда 1-й Ударной
На каждом фронте, в каждой армии были живые легенды – люди, которых знали все. Был такой всеобщий любимец и в 1-й Ударной армии, которая в 1942 году вела бои по окружению Демянской группировки противника. Звали бойца Федор Чистяков, и был он не плакатным, а своим, родным героем: и воюет отменно – не пулеметчик, а прямо мастер огня; и подвиги совершает необыкновенные, и на всякие воинские хитрости неистощим, и за словом в карман не лезет, и все умеет, и не унывает никогда. В общем, чистый Василий Теркин – «На войне лихой солдат, на работе – хоть куда...»:
Он обыкновенный.
Красотою наделен
Не был он отменной.
Не высок, не то чтоб мал,
Но герой-героем…
А начинал свою военную биографию Федор Чистяков поваром в 5-м лыжном батальоне 1-й Ударной.
Армейский повар – профессия, казалось бы, мало героическая, но очень уважаемая на войне – без еды много не навоюешь! И повара, перемешивая солдатскую кашу в котлах и подкладывая дрова в топки кухонь, делали все от них зависящее, чтобы накормить фронтовой люд. А сколько раз, побросав черпаки и ножи, экипажи кухонь огнем и штыком отбивали атаки прорвавшихся немцев! Мало кто знает, что открыл счет «золотому» героизму в первые дни войны батальонный повар, сержант Иван Павлович Середа. Подвиг его был редкостным, даже с оттенком юмора: с топором в руках он захватил немецкий танк и пленил его экипаж. Как шутили красноармейцы, повар Иван Середа стал Героем Советского Союза, не отходя от кухни, действуя простым топором. Случилось это в июле 1941 года на Северо-Западном фронте, при обороне Даугавпилса.
Вот таким же поваром – находчивым, предприимчивым, не теряющимся в самых безвыходных ситуациях, был Федор Чистяков. Бойцы вспоминали, что когда не было возможности приготовить приличный обед, Федор мог под бомбежкой напечь на саперной лопатке блинов и накормить уйму народа.
-----------------
Не растерялся он и февральским днем 1942-го, когда над новгородской деревней Язвы, только что отбитой его родным 5-м лыжным батальоном, закружил разведывательный самолет. Вскоре появились «юнкерсы». Бойцы и жители прижались к стенам домов, глядя на ревущие бомбардировщики. К комбату Славнову, уже готовому дать команду рассредоточиться и залечь в снег, вдруг подбежал красноармеец:
– Товарищ комбат! Сигнал, сигнал надо им дать! – он показал на трофейную ракетницу.
– Пали, – понял комбат его замысел.
Одна за другой взвились ракеты, принятые немцами за обозначения своих войск. «Юнкерсы» закружились над деревней, а боец уже пускал сигнальные ракеты в сторону немецкого гарнизона. Эскадрилья развернулась и высыпала бомбовый груз на свои части.
– Кто этот парень? – поинтересовался Славнов у комиссара.
– Федор Чистяков, повар хозчасти.
-----------------
Сметливого и расторопного повара командир батальона Славнов взял к себе ординарцем. И ни разу не пожалел: Федор оказался не только отличным связным, а еще и классным пулеметчиком. Он фанатично любил оружие и знал в нем толк – до войны работал слесарем на оружейном заводе в Сестрорецке. В свободное время Чистяков вместе с техником-лейтенантом Овсянниковым ремонтировал батальонное оружие. Дело пошло настолько успешно – «у нас да не пойдет!» - что, покончив с ремонтом стрелкового оружия, они сумели даже превратить в дот основательно покореженный танк Т-26.
В конце мая 1942 года лыжные батальоны, принимавшие участие в сражении под Москвой и затем в районе Старой Руссы, объединились в 44-ю стрелковую бригаду. 5-й лыжный батальон был преобразован во 2-й стрелковый. Он расположился в центре фронта бригады, занимая старорусские деревни Харино, Фларёво, Астрилово, Тур-гора, Дорожкино, Ушенец, Овчинниково. Маленькие гарнизоны в этих деревнях должны были стоять насмерть: в случае прорыва на этом участке враг мог выйти на Холмский тракт, в тыл 1-й Ударной армии. И все знали: этот прорыв обязательно будет.
В полночь 6 июня 1942 года гитлеровцы двинулись на прорыв на участке Славнова. Замысел был очевиден: уничтожить гарнизоны, затем, развивая успех, расчленить оборону, разбить бригаду на части, выйти на Холмское шоссе в тыл войскам 1-й ударной армии, облегчив тем самым положение своей окруженной демянской группировки. Под ударом оказались гарнизоны в Харино, Фларёво и Астрилово.
– Прёт навалом! – кричали по связи командиры гарнизонов. – Убитых вокруг тьма. А «гермáн» все подбрасывает!
Гарнизоны отбивали атаки примерно полутора тысяч фашистов. Находившийся на КП ординарец комбата Чистяков нервно прислушивался к рокоту боя: он очень беспокоился за Астриловский гарнизон. Там на 37 бойцов наседают с двух сторон около 700 гитлеровцев, а в роте – единственный батальонный «максим», собранный самолично им, Чистяковым, из найденных частей.
– Товарищ комбат! Разрешите мне туда! – взмолился Федор, указывая в сторону Астрилово. – Там станкач, расчет неопытный, случись задержка, ребята могут растеряться, а этой машине нельзя молчать.
Получив разрешение и закинув за спину самозарядную винтовку и вещевой мешок с боеприпасами, Чистяков тут же скрылся в дыму разрывов. Он подоспел вовремя: астриловцы явно не успевали отбивать атаки фашистов с разных направлений. На месте Чистяков обнаружил: расчет вышел из строя, в пулемете неисправность. А фашисты подбирались с трех сторон, и до полного окружения гарнизона оставались минуты. Федор не растерялся. Его действия в бою всегда отличались хладнокровием, четкостью. Изловчившись, он вытолкнул куском гнутой проволоки расплющенную гильзу. «Максим» в его руках ожил, и Федор открыл огонь. Пустые ленты ему набивали раненые бойцы. Пулемет разогревался, вода в кожухе закипала, ее выливали и заливали холодную. Вести огонь через амбразуры было уже невозможно: они были забиты землей, развороченной снарядами. Тогда Чистяков выставил пулемет на крышу дзота. Теперь он видел все вокруг и бил без прицела, глядя на врага поверх щита пулемета.
Не зарвемся, так прорвемся.
Будем живы – не помрем.
Нет, товарищ, зло и гордо,
Как закон велит бойцу,
Смерть встречай лицом к лицу
И хотя бы плюнь ей в морду,
Если все пришло к концу…
Подступы к Астрилову были завалены трупами, но гитлеровцы снова и снова бежали в атаку. Накрыть их было нечем. Боеприпасы к минометам давно кончились, и минометчики оборонялись вместе с пехотинцами. Батарея вражеских зениток открыла беглую стрельбу, нащупывая станковый пулемет. Федор затащил «максим» в укрытие, заменил раскаленный ствол, залил в кожух холодную воду и вновь открыл огонь. Казалось, он заговоренный, и пули минуют его. Но это только казалось: он уже был ранен в руку, каска пробита в нескольких местах осколками снарядов. Тем временем враг бросил на поредевший гарнизон, отсеченный от батальона, как ветка от дерева, новые силы. Теперь все обрушилось на дзот Чистякова. Пулемет замолчал: набивать ленты было некогда и уже некому. Федор взялся за автомат, потом бросал гранаты, а потом пошел в ход и пистолет. Натиск врага снова удалось отбить. Железо не выдерживало боя, ломалось, плавилось, требовало замены, отдыха. А горстка защитников Астриловского гарнизона стояла непоколебимо. В самый критический момент кто-то из бойцов подполз к Чистякову и бросил ему ленту:
– Держи! Последняя! Патронов нет!
Эта последняя лента оказалась в тот миг решающей. Шесть часов двадцатилетний ленинградский парень Федор Чистяков отбивал вражеские атаки… Враг не прошел. В живых от всего гарнизона осталось всего 8 человек. Горстка бойцов Астриловского гарнизона так измотала гитлеровцев, что те выдохлись.
За этот бой младший сержант пулеметчик Федор Чистяков был награжден орденом Ленина. А поэт Михаил Матусовский посвятил ему стихи. И были там такие строки:
Железо становится тверже,
Когда побывает в огне.
А храбрые русские люди
Становятся тверже вдвойне.
Победа – ему награда,
Прославлен во веки веков
Слесарь из Ленинграда
Младший сержант Чистяков.
Вскоре Федору было присвоено звание младшего лейтенанта и поручено командование пулеметным взводом.
Совершив марш, 2-й стрелковый батальон занял рубеж вдоль реки Редья. У села Поддорье взвод Чистякова прикрывал одно из самых главных направлений – шоссейную дорогу, ведущую в тыл частей бригады. Основная позиция взвода была засекречена и огня не вела. Здесь был построен мощный дзот – крепость из толстых бревен с амбразурами для кругового обстрела. Дзот был замаскирован ветками, обнесен земляным валом, подступы к нему заминированы управляемыми фугасами. Его прозвали «Дом Чистякова». Кроме «максима», у запасливого Чистякова были противотанковые ружья, гранаты, зажигательные бутылки КС. Приблизиться к дзоту было непросто даже танку. А еще там было паровое отопление!
Но бойцы Чистякова не отсиживались в этом уютном жилище. Если один «максим» внимательно смотрел через амбразуру и молчал, то другие кочевали по заранее подготовленным позициям, трудились, загоняя в топи фашистских десантников. И не только пехоту. Вражеские самолеты опасались низко летать над позициями. Но одного такого разведчика Федор сумел-таки подбить. Чистяков вообще был неистощимым выдумщиком по части разнообразных приемов боя и ежедневно придумывал что-то новое. А когда по другую сторону шоссе «поселился» в дзоте не менее отважный офицер – Шура Окунева, гитлеровцам вообще не стало житья. Шура мастерски владела оружием, и огонь ее кочующих пулеметов не раз сметал все живое на тракте, по которому шло снабжение немецких войск.
-----------------
В один из октябрьских дней 1942 года в батальон приехал Михаил Светлов, специально – познакомиться с Федором Чистяковым и пулеметчицей Шурой Окуневой. Увидеть легендарного автора «Каховки» и «Гренады» в затерявшемся среди болот и лесов батальоне, на равных говорить и шутить с ним – такое было похоже на сказку. За столом все освоились, разговорились. Светлов стал расспрашивать Федора Чистякова о фронтовом житье-бытье, о детстве. Тот от волнения с трудом подбирал каждое слово.
– Что ж ты такой застенчивый? – спросил Светлов, пряча улыбку. – Я только и слышу вокруг: Чистяков, Чистяков, отчаянный человек, а тут штатского испугался, хотя, конечно, и со шпалами в петлицах.
– Да не вас я испугался, – неожиданно бухнул Федор, – а вашего языка. Говорят, с вами надо держать ухо востро, иначе засмеете.
– А все же мне очень интересно – неужели тебе неведом страх?
– Еще как ведом, – осмелел Чистяков. – Бывает, так сожмет внутри, вроде морозный ком под ложечкой. Но стоит его пересилить, превозмочь, он и рассосется.
– Рассосется, говоришь? Хорошо сказано, – беззвучно засмеялся Светлов, – Рассосется, значит. Это уже опыт... Нелегко, видно, дался?
– Точно, – подтвердил Федор. – Я с малых лет в себе выдержку вырабатывал. Тут главное – не теряться, не унывать, держать в себе веселый дух. Веселого, мне кажется, пуля жалеет, а может, и побаивается...
Все видели, что Михаилу Аркадьевичу по душе пришелся обстоятельный парень.
Какой хороший получился вечер! Светлов чувствовал себя уютно, по-домашнему. Комбата Славнова уговорили спеть под гитару, и хотя петь он любил, страшно извинялся за охрипший от сидения в болотах голос. Но Светлов успокоил: «Ну, мы тоже не Лемешевы, давай все вместе, и виноватых нет». Пели далеко за полночь, шутили, смеялись. Все были счастливы хоть на один вечер забыть о войне и невзгодах...
-----------------
Через две недели, развернув армейскую газету «На разгром врага», весь батальон читал новое стихотворение Михаила Светлова «Песня о дружбе».
Замолкли под вечер раскаты боев,
Темны коридоры траншей.
Возьми же гитару, Василий Славнов,
И спой, и сыграй для друзей…
И питерский слесарь – наш друг Чистяков
Прилег за «максимом» своим,
И зарево новых победных боев
Уже полыхает над ним...
Федор Чистяков был тяжело ранен в первых числах ноября 1942 года. Один из бойцов его взвода решил повторить подвиг Чистякова: сбить из своего пулемета немецкий самолет-корректировщик. Пулемет, из которого стрелял боец, держали засекреченным на случай отражения внезапной атаки врага. С первых же выстрелов недисциплинированный пулеметчик демаскировал себя и вызвал ответный огонь. Подбежавший Федор успел оттолкнуть товарища и спас его, а сам был прошит вражеской очередью.
Не рискуя везти раненого за двадцать километров по ухабам до медсанроты, Славнов вызвал в батальон хирурга, а сам побежал к Федору. Тот внешне был спокоен, даже шутил, как всегда.
Ну, да что о том судить, –
Ясно все до точки.
Надо, братцы, немца бить,
Не давать отсрочки.
А застигнет смертный час,
Значит, номер вышел.
В рифму что-нибудь про нас
После нас напишут.
Прибывшие через 8 часов врачи ничего сделать не смогли. В ночь на 3 ноября Федор скончался на операционном столе в деревне Самбатово.
Смерть Федора Чистякова как большую утрату восприняли все в батальоне и бригаде. «Не уберегли…», – комбат Славнов был так подавлен случившимся, что не смог сказать прощального слова на могиле дорогого ему человека: спазмы перехватили горло.
Похоронили Федю на окраине Самбатова (теперь это Поддорский район Новгородской области). Выбрали холмик у речушки, сделали металлическую оградку, поставили самодельный памятник с его фотографией. После войны, когда прах погибших переносили в братскую могилу, памятник убрали.
Федор Чистяков был навечно зачислен сначала в списки батальона, потом – полка. Его имя первым называлось в строю...
А вскоре после войны в театрах стала идти пьеса Михаила Светлова «Бранденбургские ворота». Однажды на спектакле побывал Василий Поликарпович Славнов и был потрясен тем, что увидел на сцене. Это был рассказ о 2-м стрелковом батальоне, о дорогих ему живых и погибших боевых товарищах. И хотя персонажи пьесы носили другие имена, узнал Василий Славнов в ординарце комбата Федю Чистякова: это его любимая прибаутка: «Как сахару – так два куска, а как целовать – так губа узка» звучала со сцены. А слова умирающего комбата Охотина: «...Я буду жить... Я не то что мертвым, я себя старым представить не могу... Нет... Я буду жить!» Разве не то же, почти дословно, говорил своему командиру Федор Чистяков за несколько часов до смерти...
Далекий мир за гранью облаков
Становится все менее огромным.
Мой пулеметчик
Федя Чистяков,
Мой мальчик дорогой,
Тебя я помню, помню.
Забыть я не могу и не хочу,
С тобой брожу по северным болотам...
И вижу снова я, как по врагу
Мальчишка русский водит пулеметом.
(М. Светлов)
Литература к статье:
• Чистяков Ф. О смелости // Заря [Поддорье]. – 1974. – 29 июня. – Перепечатка из газ. 1-й Ударной армии «На разгром врага».
• Бялик Б. Наедине с прошлым. – М.: Сов. писатель, 1966. – С. 85-129.
• Кружков И. Подвигу – четверть века // Заря [Поддорье]. – 1967. – 5, 17 июня.
• Некрасов Т. Человек из легенды // Заря [Поддорье]. – 1969. – 25, 27 февр., 1 марта.
• Васильев И. Легенда о березовых рощах // Васильев И. Память. – М.: Московский рабочий, 1972.
• Шейдин А. Он остался навек молодым // Заря [Поддорье]. – 1974. – 22, 24 авг.
• Светлов М. Неоконченная поэма о Федоре Чистякове // Невыдуманные поэмы: сборник. – М., 1975. – С. 107-118.
• Именем героя названы: рекомендательный указатель литературы / сост. И.В. Терентьева; Новгор. обл. б-ка. – Л.: Лениздат, 1979. – С. 100.
• Славнов В.П. У Холмского тракта // Южнее озера Ильмень. – Л.: Лениздат, 1980. – С. 133.
• Вязинин И. Дорогами народного подвига / И.Н. Вязинин, А.М. Тэммо. – Л.: Лениздат, 1981. – С. 101-102.
• Александров И. Отважный пулеметчик // Заря [Поддорье]. – 1982. – 4 нояб.
• Кислинский В.С. Нет ничего дороже: документальный очерк. – Л.: Лениздат, 1983. – С. 91-92.
• Славнов В.П. Сколько было пройдено… – М.: Воениздат, 1984.
• Легенда 1-й Ударной // Помните нас…: 40 новгородских рассказов о войне / сост. Д.С. Карпова, Т.И. Карпова; Комитет культуры и молодежной политики Администрации Великого Новгорода, МУК «Библионика». – Великий Новгород, 2010. – С. 263-274.