«Дорогие девочки! Родина не забудет вас!»

Родилась я 25 июня 1925 года в д. Оскуй Новгородской области в семье служащего, начальника лесосплава по р. Волхов.

Училась в г. Кириши, окончила среднюю школу в 1941 году, с похвальной грамотой. За три дня до начала войны, в июне 1941 года, мы с одноклассником Кузнецовым Колей были премированы за отличную учебу экскурсионной поездкой в Новгород. В Новгород плыли по Волхову на пароходе «Форель»; город в эти последние дни перед войной предстал перед нами с реки просто сказочным: с буйной зеленью, скрывающей невысокие дома, с сияющими на солнце куполами церквей и золочеными крестами.

В Кириши мы вернулись в воскресенье, 22 июня. А уже 23 июня практически все выпускники встретились в военкомате. Все просились на фронт. Высокий, красивый военком отправил девочек учиться на санинструкторов, а мальчишек – в ОСОАВИАХИМ, обучаться военным профессиям. Еще не закончилось наше обучение, как мы получили повестки, где было написано, что мы направляемся «на возведение Киришско-Волховской линии обороны». Там возводили ДОТы и ДЗОТы. Работали мы под руководством солдат из инженерных войск. Кормили нас очень скудно, но мы пользовались огородами эвакуированных жителей – там оставались огурцы, картошка, яблоки… Погода была очень хорошая, и работали мы от темна до темна. 

Когда вернулись домой в Кириши, родные уже эвакуировались.

Деваться надо было куда-то, и мы пошли с подружкой Олей в ближайший медсанбат. Документов у нас, кроме справки со строительства рубежей, не было. Ольгу приняли беспрекословно, прачкой. А я была такая маленькая и худая, что мне сказали: «куда ты, собачья старость, в медсанбат работать». Но Ольга пригрозила, что без Нади работать не будет, и меня взяли разнорабочей-вольнонаемной. Нас приодели, накормили и дали сполна отоспаться.

Раненых с поля боя приносили солдаты-сибиряки, мы туда не ходили. Принимали раненых, помогали их раздевать.

Далее медсанбат передислоцировался в район Мги. Мга была оккупирована, а мы были в районе. Обстрелы были постоянные. Легкораненых мы определяли к себе на лечение по отделениям. А тяжелораненых с документами отправляли в тыловой госпиталь (потом я узнала, в Боровичи) на «летучках» (санитарные вагоны или автомашины с красными крестами).

Помню, один раз был сильный обстрел, и тяжело ранило во время операции врача, капитана медслужбы Аню Выгловскую. Но она, тяжело раненная, закончила операцию и только после этого сама легла на операционный стол.

Повседневная работа была грязной и тяжелой, особенно при передислокациях. А меня еще просили подходить к тяжелораненым, чтобы их отвлечь и успокоить. И я пела им (у меня хороший голос был): «Слышишь ненаглядный, шепот непонятный, тайно убаюкивая, он тебя зовет…» И наступала тишина, никто не мог понять, кто это там так поет.

В Неболчах был Дом Красной армии, там были концерты, один раз мне удалось туда попасть и даже потанцевать. Там мне довелось встретиться с Павлом Николаевичем Шубиным, поэтом, автором любимой всеми «Волховской застольной». Запомнился он мне так: небольшого роста, кареглазый, смуглый, с усиками, общительный, умный. Он очень тепло отозвался о моих стихах.

Работая на сквозняках, в сырости, в феврале 1943 г. я заболела фурункулезом. Без фурункулов были только лицо, кисти рук и ноги. Для лечения нужны были тепло и покой. И меня направили на лечение в тыл. Но тут меня встретил наш довоенный знакомый по «Севзаплесу», рассказал, что знает, где мои родители, и предложил отвезти меня к месту работы отца, директора Хвойнинского лесокомбината. Так я поехала домой к эвакуированным родителям, в село Анциферово Хвойнинского района. Местный фельдшер Семен Наумович сказал про мою болезнь: «Доченька, я такого в своей жизни не видел». Велел греться, я стала ходить в душ в котельную, под кипяток. Так я и вылечилась.

Папа, директор лесокомбината, хотел меня оставить у себя служащей, чтобы я хотя бы получала продовольственные карточки (400 г. хлеба служащим). Папа получал по рабочей карточке 500 г., а остальная семья получала как иждивенцы – по 100 г., т.к. у них украли эвакуационные документы. Но я пошла работать с бригадой ленинградцев, на подноску березы к ямам углежжения (в 17 км от Анциферова). Норма для ленинградцев была понижена на 25% – из-за состояния их здоровья. Там была столовая, нас кормили 4-х копеечным супом, и получали мы в день 300 г. хлеба дополнительно к рабочей карточке. Каждый день я откладывала талоны на хлеб, в течение недели набиралось 2 кг 450 г хлеба – и я в выходной несла этот хлеб домой, 17 км шла пешком по лесу. А на следующий день вечером шла обратно, т.к. рабочая смена начиналась в 4 часа утра. За эту работу я удостоилась первой своей награды – медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (5 июля1946 г., мне был тогда 21 год).

В марте 1944 г. наш комсорг Надя Орлова бросила клич: «Комсомольцы, на восстановление Новгорода!» Я с радостью откликнулась на этот призыв – я помнила предвоенный прекрасный город. И в апреле 1944 г. Хвойнинский райком комсомола направил нас, пятерых девчат, на восстановление Новгорода. Мама плакала, отговаривала: «Ты что, из огня да в полымя!»

8 апреля 1944 года мы вышли на перрон новгородского вокзала. Впечатление ужасное – от города ничего не осталось. Нас встречал председатель горисполкома Михаил Васильевич Юдин – прекрасный человек. Он сказал, что будет помогать во всем.

Нас отправили в санпропускник, организованный в маленькой новгородской бане около вокзала. Одежда на первое время у всех была своя – у меня был френч (правда, с чужого плеча). Нам выделили постельное белье, одеяла жиденькие такие, серые суконные, подушки ватные. Мы сами себе сделали перины из лопуха. Лопух был в два человеческих роста, так мы колючки обрывали, и под наши матрасы подкладывали.

И мы начали работать в Новгороде. Так, выгружали из театра (сейчас здание филармонии) навоз – фашисты устроили там конюшню.

Когда по Волхову стали сплавлять лес для строительства в городе, то в реке было очень много всяких предметов, мешающих лесосплаву. Их прибивало к берегу, и нас попросили очищать берега Волхова от всего этого: частей разбитой военной техники, воинского снаряжения, металлических сеток, даже трупов птиц и животных, и – правда редко – человеческих останков.

Потом отремонтировали клуб им. Ленина. Несмотря на тяжелую работу, мы сразу же организовали художественную самодеятельность в клубе Ленина под руководством Федора Иванова. Какая у нас была самодеятельность: и драматический кружок, и вокал! (я хорошо пела, у меня был природный голос, меццо-сопрано, я даже в 1947 г. поехала в Ленинград поступать в консерваторию, и была принята. Но мама тогда сказала, что сначала надо обустроиться в Новгороде, построить дом).

Следующим объектом восстановительных работ был Летний сад [теперешний Кремлевский парк]. Не помню ни одного дерева с верхушками – они так и стояли после обстрелов, а весь сад был в воронках, наполненных грудами сучьев. Работали мы очень добросовестно. Из девочек помню Валю, она такая была маленькая, а работала лучше всех (в замужестве потом Семенова, она на электрика выучилась, работала на «Волне» и получила орден Ленина).

Весной надо было озеленять город, и мы с Надей Маковецкой с запиской пошли на судоверфь с просьбой о выделении катера или шаланды для привоза саженцев сирени из Собачьих Горбов (Пахотная горка). Вечером, после работы, мы поехали на попутном катере с баржей, чтобы успеть накопать саженцы и к утру вернуться в город. Эти наши саженцы были высажены вдоль ограды Кремлевского парка на Садовой улице и затем на Ярославовом дворище.

В мае мы стали разгребать руины и добывать кирпич для строительства в Новгороде. Нам выдали брезентовые рукавицы (на месяц) и платки желтого цвета, чтобы не совсем уж пачкать волосы.

У меня был опыт издания боевых листков – еще с медсанбата. Надо было поддержать девчонок, некоторые упали духом от тяжелой работы, когда руки от ударов молотка кровоточили и распухали. Мы пошли с Надей Маковецкой в воинский штаб в районе вокзала за бланками для боевых листков, и выпросили у военных не только бланки, но и карандаши.

На каждом нашем боевом листке был заголовок: «Дорогие девочки! Приложим все силы для восстановления города. Родина не забудет вас!» В эти боевые листки я писала стихи. Вот, например: 

9 мая 1945 года, в день Победы, боевой листок нашей бригады ликовал вместе со мной:

Эти задорные боевые листки однажды круто изменили мою трудовую биографию.

В декабре 1945 г. мы строили ларек на ул. Чернышевского, и там я повесила очередной боевой листок. И вдруг мне кричат: «Надя, Малиновская!» Я подхожу, стоит мужчина в кожаном пальто, показывает на листок и спрашивает, моя ли это работа. Я сказала, что это моей бригады. И далее состоялся такой диалог:

– Хочешь у меня работать?
– А почему бы и нет?
– Завтра приходи к 10 часам вот в это здание рядом, в Управление Главснаблеса.

Этот мужчина в кожаном пальто оказался начальником управления, звали его Онопко Александр Иерофеевич. А декабрь 1945 г. стал первой записью в моей трудовой книжке.

Когда я уже поработала в Управлении, Онопко узнал, что мой отец тоже работает в лесном хозяйстве, и пригласил его к себе. Летом 1946 г. я поехала в Анциферово – за своей медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», которая пришла в Хвойнинский район, и за отцом с братом, чтобы привезти их в Новгород. Отец стал работать в отделе лесоснабжения. Тогда же нам дали и первое жилье – проходную комнату в финском доме. Было страшно неудобно из-за этой проходной комнаты, но там была уже плита, на которой можно было готовить, и не заботиться бесконечно о керосине для примусов и керогазов.

А потом меня ненадолго отправили в Киров на курсы плановиков, которые я закончила с отличием и стала работать в плановом отделе Главснаблеса.

В 1948 году я вышла замуж, и в конце 1948 года родился мой сын Евгений. Кстати, фамилию после замужества я оставила свою – Малиновская, что вызвало бурное негодование моего мужа. Но я всегда ощущала себя именно Малиновской – дочерью своего отца, большого труженика, интеллигентного, аккуратного во всем человека, происходившего из поляков - дореволюционных переселенцев.

После ликвидации Главснаблеса (1949 г.) я поступила работать в Новобллесзаг (располагался в Кремле), зам. начальника планового отдела (1951-1962 гг.). А затем – в систему хлебопродуктов на Новгородский комбикормовый завод, где и проработала начальником планового отдела до 1963 года.

В связи с обострением всех своих болезней я ушла с должности начальника планового отдела заместителем в плановый отдел завода «Стекловолокно». Но потом все-таки опять оказалась на руководящей должности в отделе, где и проработала до пенсии. В эти годы заочно закончила Ленинградский финансово-экономический институт им. Н. Вознесенского, Новгородский университет марксизма-ленинизма (одна из нашего набора и с отличием).

Читала лекции по экономике в городском лектории, и говорят, что они были грамотные, популярные и интересные. 

Была активным партийным работником. Когда вышла на пенсию, стала активным общественником. 11 лет работала на добровольных началах председателем товарищеского суда, затем в 1-м отделе милиции внештатным инспектором по делам несовершеннолетних (1986-1997 гг.). Ни один из моих подопечных не попал в Невель, в колонию для несовершеннолетних. Помню, как один из моих подопечных, Костя Касьянов сказал, что если бы все родители и учителя были такие, как Надежда Михайловна, хулиганов в Новгороде бы не было. Они все уже семейные, до сих пор меня встречают с благодарностью и называют меня второй своей мамой. Они все со мной дружны.

В комитете по социальным вопросам также работала добровольно. А последние годы работаю в ветеранских организациях города. Очень часто сталкиваюсь с людскими бедами и заботами, стараюсь помочь. Сейчас я состою членом президиума Новгородской городской общественной организации ветеранов войны и членом областного Совета ветеранов. У меня выросли хорошие, заботливые дети и внуки, и все праздники мы отмечаем нашей большой семьей.

--------------------------------------

Как хорошо, что мы успели все это записать, буквально выловив неугомонную Надежду Михайловну из ее бурной общественной жизни! Когда мы познакомились, ей было 86, которых ей никто не давал – она вся искрилась, была вся на бегу.

Она ушла в 2014-м, и хотя последние год-два уже болела, все равно не верилось, что это случится. Она часто звонила; уже слабым, но все еще задорным голоском рассказывала о своих делах, никогда не жаловалась на болячки, и все телефонные звонки заканчивались стихотворными строчками – специально для нас…

Надежда Михайловна была уникальным человеком. Ее в Новгороде знало огромное количество людей – она выступала практически на всех общегородских собраниях, митингах, перед школьниками. Очень много помогала ветеранам, которые из-за немощи или скромности не могли постоять за себя. 

Особой ее страстью были стихи, искренние и трогательные. Она автор нескольких поэтических сборников. 

Стихи писала до последнего дня. Они все про любовь – к жизни, к людям, встреченным ею на долгом жизненном пути, к городу, который она, 18-летняя девчонка, кровоточащими руками в брезентовых рукавицах начала поднимать из руин в 1944 году…

С искренним уважением и доброй памятью о прекрасном человеке,
коллектив Новгородской электронной библиотеки