«Взор лучезарный мне в душу запал, с ним – и мученье и сладость»
Александр Иванович Одоевский происходил из старинного дворянского рода, ведущего свою историю от князей черниговских. На воинской службе – корнет лейб-гвардии Конного полка. Состоял в дружеских отношениях с В.К. Кюхельбекером, К.Ф. Рылеевым, А.А. Бестужевым, особенно был близок с писателем и дипломатом А.С. Грибоедовым, своим двоюродным братом. В конце 1824 г. был принят в Северное тайное общество, примкнул к его радикальной части. Участвовал в обсуждении проекта Конституции, был сторонником вооруженного восстания. Александр Одоевский одним из первых явился на Сенатскую площадь и был в числе самых активных участников восстания 14 декабря. После разгрома восстания декабристов был приговорен к 8 годам каторги и ссылки, которые в 1827-1837 гг. отбывал в Сибири. Затем царским указом был отправлен рядовым в действующую армию на Кавказ, в Нижегородский драгунский полк. Здесь сблизился с М.Ю. Лермонтовым, который посвятил памяти Одоевского стихотворение («Я знал его, мы странствовали с ним»). Александр Иванович Одоевский умер в 1839 г. от малярийной лихорадки. Похоронен в форте Лазаревский (ныне Лазаревский район г. Сочи). Воспоминания современников сберегли для нас облик умного, образованного, благородного молодого человека.
Стихи Одоевского, написанные до 1825 года, почти не сохранились. Его творчество развернулось в годы реакции после разгрома декабристов – он и стихи начал писать под следствием, в одиночном заключении Петропавловской крепости. Среди поэтов-декабристов у Александра Одоевского была репутация «поэта-утешителя»: он считал, что назначение поэта не в обличении и путеводительстве, а в том, чтобы во всякие времена, особенно мрачные и глухие, поддержать, поднять и возвысить дух человека. Именно он был автором знаменитого ответа на пушкинское послание в Сибирь – стихотворения «Струн вещих пламенные звуки», строки которого «Из искры возгорится пламя» так приглянулись Ленину для его знаменитой газеты.
В своих произведениях А.И. Одоевский размышлял о преемственности истории, о вечно актуальной теме вождя и народа. Считается, что поэтическое творчество Одоевского, с его философскими мотивами, сплавом лирической темы с глубоким общественным содержанием, явилось началом нового этапа развития русской поэзии, который потом назовут «лермонтовской линией».
Особое место в творчестве Одоевского занимает национально-историческая тема. В стихотворениях на темы и события отечественной истории явственно читаются исторические параллели с современной ему Россией и верность революционным декабристским идеалам. Так, поэма «Василько» – это не только сюжет из истории удельной Руси; она еще и позоре самодержавия, на чьих пирах «гости смеются, весело пьют слезы родного народа».
В русле традиций декабристской поэзии обращается А.И. Одоевский и к судьбе «вольных республик» – Новгорода и Пскова. Новгородский цикл стихотворений-баллад («Зосима», «Неведомая странница», «Старица-пророчица», «Иоанн Преподобный», «Кутья») возник на материале летописных преданий. Однако акценты в освещении популярной у декабристов новгородской темы у Одоевского расставлены иначе. Старшие поэты-декабристы обращались к теме вечевого, вольного Новгорода как к мечте о республике, за которую они встали в ряды борцов с самовластьем. Одоевского же, свидетеля недавней катастрофы декабристского движения, волнуют перекликающиеся с ней самые трагические страницы новгородской истории: падение республики, опричный разгром Новгорода в 1570 году. И еще одна особенность «новгородского цикла» А.И. Одоевского отличает его от романтической, республиканской декабристской поэзии: здесь подлинный дух времени, насыщенный конкретными деталями густой исторический колорит, усиливающий живописность повествования. Так, в стихотворении «Зосима» Одоевский обращается к известному сюжету, который из-за своей образной яркости вошел буквально во все художественные произведения о падении Новгорода. Напомним: во время пиршества в доме Марфы Посадницы преподобному Зосиме привиделось, будто шесть знаменитых бояр сидят без голов. «Ужаснулся блаженный Зосима от такого видения и, вздохнув из глубины сердца, прослезился. И ничего не вкушал больше за трапезой, пока все не встали». О видении своем Зосима рассказывает старцу Герману и умоляет никому не говорить об этом, «пока не исполнится Божия воля». И действительно, вскоре вольный Новгород был покорен Иваном III, и бояре, которых Зосима увидел безглавыми на пиру у Марфы, были казнены...
У А. Одоевского сюжет о видении Зосимы воплотился в своеобразное «печалование» об уничтожении русской республики:
Сменят пир иные пированья,
Пированья в их гробах.
Трупы видел я безглавые,
Топора следы кровавые
Мне виднелись на челах.
Колокол, на вече призывающий!
Я услышу гул твой умирающий,
Не воскреснет он в веках.
Поднялась Москва престольная,
И тебя, столица вольная,
Заметет развалин прах.
В стихотворении «Иоанн Преподобный», рассказывающем о нищем старце Иоанне Жгальцо, который «один с молитвою предавал мертвых земле» во время опричного разгрома Новгорода 1570 года, Одоевский не ограничивается скупыми сведениями из карамзинской «Истории…». Он насыщает этот сюжет живыми подробностями, представившимися ему: вот старец Иоанн ночью спускается к Волхову, чтобы поднять из реки растерзанные тела новгородцев и успеть до утра предать их земле; а вот стоит он в первых рядах сгоняемого на казни народа, запоминая имена невинных жертв для поминальной молитвы…